Клиническая деятельность Э. Э. Эйхвальда - блестящая страница русской врачебной науки периода ее расцвета.
Родился он в 1837 г. в семье известного ученого и врача Э. И. Эйхвальда. В 1859 г. окончил с золотой медалью Петербургскую медико-хирургическую академию и был оставлен сначала в клинике проф. Бессера, а потом - проф. Здекауера. После защиты докторской диссертации он, будучи за границей, посещал лекции профессоров Шкоды и Оппольцера в Вене и Бамбергера в Вюрцбурге.
С 1875 по 1883 г. Э. Э. Эйхвальд - профессор диагностики и общей терапии в Военно-медицинской академии. С 1886 г. его педагогическая и научная деятельность продолжалась в Клиническом институте, где он читал врачам курс внутренних болезней.
Умер Э. Э. Эйхвальд 21 ноября 1889 г.
Как и многие другие крупные терапевты своей эпохи, он молодым врачом начал свой научный путь с изучения некоторых физиологических и общепатологических проблем. В первой значительной работе «О коллоидном перерождении яичников» (1863) Эйхвальд сообщал, что «настоящий труд родился из желания способствовать физиологическому разъяснению одного из самых сложных болезненных процессов». Работа была начата в 1859 г. в диагностической клинике Н. Ф. Здекауера и основана на случаях из клиники проф. А. Я. Крассовского. Замысел автора заключался в том, чтобы разложить данный болезненный процесс на составные части, понять его физиологически.
В этой работе Э. Э. Эйхвальд пытался вникнуть в физиологическое значение химических процессов. Необходимо отметить то научное направление, которого придерживался молодой ученый. Он писал: «Исходною точкой нашего физиологического рассуждения будут те простейшие анатомические единицы, над которыми удалось наблюдать до сих пор жизненные явления... Мы знаем очень хорошо, что это разложение организма на анатомические единицы заключает в себе ошибку; но эта ошибка относится ко всей современной науке, и мы принуждены говорить языком современным»1. Таким образом, уже в этой первой клинико-физиологической работе автор как представитель русской врачебной школы выступал против анатомо-локалистического рассмотрения органических процессов.
Из еще более ранних физиологических работ Э. Э. Эйхвальда надо указать на опыты с искусственным пищеварением, которые он производил зимой 1859-1860 гг. в лаборатории Е. В. Пеликана. Желудочный сок для опытов был получен от собак с желудочными фистулами.
Совершенствуясь в клинике, Э. Э. Эйхвальд одновременно изучал историю медицины. Он рано понял, что «всякая школа имеет свои вредные стороны». Нельзя смешивать догматы с тем, что есть настоящий разум. Критикуя одностороннюю приверженность к какой-либо идее в науке, Эйхвальд говорил о врачах: «Мы всегда находимся под влиянием господствующей школы и что мы как-то уверенно, на основании того, что мы знаем, судим о том, чего мы не знаем. Это очень большая ошибка переносить то, что я знаю, на то, чего я не знаю».
Рассуждая о том, что такое болезнь, Э. Э. Эйхвальд обращался к истории. Он знал, что современное стремление искать анатомические причины болезни начинается с известной книги Морганьи, который при изложении каждой истории болезни описывал и результаты вскрытия. Крювелье и Вирхов углубили эти локальные взгляды на болезнь. «И вот, - писал Э. Э. Эйхвальд, - все это наше современное направление, которое прямо ведет к стремлению увеличить пути для введения лекарств, все это является прямым наследием этой локальной терапии». Против такого научного направления Э. Э. Эйхвальд возражал уже в своей первой работе. С еще большей силой он доказывал неполноценность и вред локальной терапии в расцвете своей деятельности. Анализируя зарубежные руководства по частной патологии и терапии, он указывал, что основными недостатками большинства таких трудов являются «скудность сведений по этиологии, отсутствие последовательности в группировке заболеваний, наконец, весьма преувеличенный интерес к патологической анатомии болезни», не говоря уже о никогда не встречающихся в жизни картинах симптоматологии. Врач, который усвоит эти схемы и вздумает по ним лечить больных, потерпит поражение, а больным вряд ли поможет.
По мнению Э. Э. Эйхвальда, «заболевания возникают в огромном большинстве случаев под влиянием не одного какого-либо химического, физического или механического агента, а множества условий, часто действующих исподволь и в течение долгого времени». Живое тело неодинаково отвечает на внешние влияния, и здесь проблема индивидуальности, своеобразие каждого субъекта оказываются весьма важными для понимания патологического процесса. Вот почему медикам нужно знать физиологию. Мало пользы изучать только причины смерти. Надо стремиться к пониманию условий, при которых может наступить заболевание. Здесь Э. Э. Эйхвальд развивает то, о чем говорил физиолог И. Т. Глебов: «Гораздо более утешительна для медика физиологическая точка зрения. Физиология указывает на тот запас сил напряжения, который существует во всяком живом теле».
Э. Э. Эйхвальд применял углубленный физиологический анализ при решении любой общепатологической или клинической проблемы. Разбираясь, например, в происхождении и течении лихорадочных процессов, он обратил внимание на то, что человеческий организм с большим упорством отстаивает высоту температуры. Э. Э. Эйхвальд склонен был думать, что во многих случаях лихорадка - это процесс самозащиты. По его мнению, чтобы яснее представить пользу и вред лихорадок, надо понятие «febris» разбить на простые элементы. В результате анализа Э. Э. Эйхвальд выделил:
- лихорадки токсические,
- подрывающие резко питание тела;
- лихорадки физиологические - у бегунов, скороходов и пр.;
- лихорадки при психических болезнях;
- лихорадки в результате сухоядения, когда выносится много азотистых шлаков без достаточного количества воды.
Экспериментально лихорадка может быть вызвана раздражением некоторых участков corporis striati. Степень опасности различных болезней нельзя определять градусником, как это делали немецкие клиницисты того времени.
Очень своевременны и ценны были высказывания Э. Э. Эйхвальда о состоянии анатомических знаний. Он обратил внимание на то, что анатомия по учебникам и анатомия на трупах во многом не соответствуют анатомии живого организма. «Надо, говорил он, - знать условия, от которых зависит положение наших внутренностей». Так, например, описываемое положение сердца обычно не отвечает тому, которое оно занимает у живого человека. Описания, основанные на вскрытиях, обычно не могут иметь большого значения для клинициста. «По справедливому выражению Гиртля, подобного рода посмертное исследование может дать лишь карикатуру на нормальные анатомические отношения». Э. Э. Эйхвальд считал, что метод замораживания трупов и распиливания их по трем направлениями, примененный Н. И. Пироговым, также не убедителен, «так как трудно решить, как должно измениться расположение частей при переходе воды в кристаллическую форму, и невозможно сказать, сколько при этом воды испарится. Замороженный труп представляет гораздо меньший объем, чем труп немерзлый, причем уменьшение объема не может совершаться во всех направлениях одинаково». Результаты этого способа, по его мнению, могут дать понятие только о положении частей в момент сильнейшего выдыхания, которое делает человек перед смертью. Таким образом, Э. Э. Эйхвальд утверждал, что для клинициста нужна анатомия живого организма.
Э. Э. Эйхвальд уделял много внимания физическим методам обследования. Особенное значение он придавал умению перкутировать. Разбирая труды клинициста Шкоды и физика Цамминера, пытавшихся объяснить физические основы перкуссии, Э. Э. Эйхвальд, соглашаясь с ними в некоторых отношениях, считал, что эти исследователи упрощали дело. «При крайней сложности перкуторного звука, - доказывал он, - можно было бы сомневаться в том, чтобы столь сложное явление могло иметь значение и цену с точки зрения диагностики». Именно неодинаковая степень участия составных частей тела в возникновении перкуторных звуков и дает возможность широко использовать этот метод в целях диагностики. При перкуссии Э. Э. Эйхвальд имел в виду получить определенное звуковое явление и ощущение сопротивления. Перкуссия давала ему возможность выявить проекцию сердца.
Э. Э. Эйхвальд взял под свою защиту некоторые выводы француза Пиорри, которого обвиняли в излишнем увлечении перкуссией. Имея в виду исследование анатомического расположения внутренних органов, Э. Э. Эйхвальд утверждал, что в распоряжении врачей нет другого столь точного метода в диагностике, как перкуссия.
С большой наблюдательностью Э. Э. Эйхвальд описал некоторые феномены, получаемые при выслушивании. Он обратил внимание на большое клиническое значение силы тонов на аорте. Чем сильнее первый звук, тем значительнее растяжение аорты в момент систолы; чем сильнее второй звук, тем резче напряжение в момент диастолы. Первый звук на аорте усиливается у людей, чем-либо взволнованных. Он слабеет при упадке сердечной деятельности, например во время испуга, при стенозе левого венозного отверстия.
При выслушивании сердца самым важным является установление свойства сердечных звуков и определение их относительной силы на разных точках сердечного профиля. При этом нужно помнить, что расположение сердца у здорового и больного неодинаково.
Э. Э. Эйхвальд понимал важное значение периферического кровообращения в физиологии и патологии. Как клиницист и физиолог он указывал, что противодействие сосудов кровяному давлению составляет одну из причин, ставящих предел человеческой жизни. Эйхвальд изучал явления, возникающие в артериях и венах, и отводил большое место старому учению о пульсе и его свойствах.
Э. Э. Эйхвальд видел, что одна только анатомическая диагностика заболевания не может отразить истинного состояния больного, и указывал на необходимость наблюдения болезни в ее развитии с обращением внимания на функциональные моменты. Среди работ Э. Э. Эйхвальда имеется ценный и поучительный труд «Патогенез и семиотика расстройств кровообращения», в котором он приводил разбор того или другого заболевания в аспекте физиологического понимания организма как целого, что характерно для русской терапевтической школы. Предметом клинического анализа Эйхвальд делал те расстройства, которые особенно характерны в этом отношении. При этом он не забывал, что человеческий организм является продуктом длительной эволюции, почему он начал изучение предмета с эмбриологии, с того, что сосудистая система с содержащейся в ней кровью и окружающей ее соединительной тканью составляет одно физиологическое целое, которое образуется из среднего зародышевого листка. Такое разумное объединение данных эмбриологии, физиологии и клиники помогло автору во многих случаях по-новому освещать проблемы внутренней патологии. Эйхвальд едва ли не первым из клиницистов указал, что в своем развитии сердце и сосуды находятся в тесной зависимости от количества крови: «Можно сказать, что объем сердечных полостей прямо зависит от количества крови, наполняющей каждую из них во время диастолы». Эта взаимная связь сохраняется во всех фазисах внеутробного существования и обусловливает течение болезней, причем функция всей этой системы объединяется вазомоторами. Исходя из такого представления об органах кровообращения, Э. Э. Эйхвальд разбирает различные болезни сердца, сосудов и других органов, обращая внимание на то, что в результате застойных явлений могут возникнуть катары дыхательных и пищеварительных путей, воспаление почек и пр. Грудная жаба, по его мнению, чаще всего является следствием тщетных попыток сердца преодолеть имеющееся препятствие. Э. Э. Эйхвальд предлагал врачам чаще следить за показаниями барометра, с падением которого нередко совпадает появление припадков стенокардии. «Зная, что барометр упал, я прямо еду к больному и попадаю на приступ».
Переходя к изложению методов лечения Э. Э. Эйхвальда, нельзя не остановиться на его высказываниях о важности для медика исторических знаний.
Обращаясь к прошлому, говорил Э. Э. Эйхвальд, можно наметить две основные мысли, которые интересовали врачей в области лечения. Одна - это мысль Гиппократа о том, что болезнь лечит природа, а врач ей только помогает. Другая идея зародилась в XVI столетии и особенно ярко выражена Парацельсом. Она заключалась в том, что «врач должен отрубить болезнь, как дровосек отрубает дерево от пня». С этого времени в связи с открытием средства против сифилиса стали говорить «о специфическом лечении». Впервые этот термин был введен английским патологом Гунтером. Сам Э. Э. Эйхвальд склонялся к мысли, что будущее принадлежит специфической терапии, т. е. такой, когда можно будет с успехом влиять на причину болезни и тем ее уничтожать совершенно. Один из значительных трудов Э. Э. Эйхвальда называется «Критический обзор лекарственных методов врачевания».
В этом труде особенно подробно им разобраны те лекарства, которые действуют на нервную систему. Основываясь на достижениях русской физиологической школы, Э. Э. Эйхвальд считал практически возможным вызвать ослабление возбуждения определенного отдела нервной системы, влияя возбуждающим образом на другие ее отделы. «Таким образом, - писал он,- можно, например, уничтожить судороги у истеричной больной, электризуя кистью кожу спины; возбуждение чувствительных нервов кожи угнетает рефлексы, исходящие из других отделов нервной системы, и судороги исчезают». Так раздражение в одной области вызывает торможение в другой. Правильность подобных утверждений в дальнейшем, как известно, была доказана И. П. Павловым в его учении об индукции.
Однако, применяя подобные нервные средства, можно ожидать, предупреждает Э. Э. Эйхвальд, различных сюрпризов: «Зависит это от того, что индивидуальность играет громадную роль в этом деле». Зная, что понятие индивидуальности еще мало изучено, Э. Э. Эйхвальд мог предложить врачам только один совет - накапливать опыт.
Э. Э. Эйхвальд как врач и естествоиспытатель считал, что для широкого и устойчивого оздоровления человечества нужны какие-то коренные мероприятия. Наблюдая больных и здоровых людей современной ему эпохи, знакомясь с историей Греции времен олимпийских игр и сравнивая эти далеко отстоящие один от другого периоды, он пришел к убеждению, что в данном случае «греки действительно были разумнее нас».
Думая о тех возможностях, которые имеются в распоряжении человечества, чтобы восстановить силу и здоровье, Э. Э. Эйхвальд, прежде всего, обратился к гимнастике как простейшему универсальному способу предотвратить дальнейший процесс вырождения.
Э. Э. Эйхвальд не скрывал своих ошибок и никогда не становился в позу человека, все постигшего и все знающего. Будучи большим знатоком анатомии и физиологии нервной системы, он уклонялся от решения тех вопросов, где приходилось из сферы фактов переходить в область гипотетического. Понимая высокое значение деятельности врача, Э. Э.
Эйхвальд обращался к своей аудитории с такими словами: «Никогда не нужно забывать одного, что мы должны быть представителями науки и просвещения и должны проводить это просвещение в жизнь, что хотя всякое уклонение от этого тернового пути действительно может доставить деньги, удовольствие, роскошь и почести, но никогда не успокоит того голоса совести, который составляет наше внутреннее благосостояние».
При содействии Э. Э. Эйхвальда был открыт в Петербурге Клинический институт для повышения квалификации врачей, на организацию которого он пожертвовал большие средства.